Песни дождей - Страница 24

К оглавлению

Он как будто на миг задумался.

– Думаю, потому что мы лежим на ней, – глубокомысленно заключил он.

– Ты прав. – Она с глубоким пониманием кивнула и возобновила усилия.

– Есть выход, – наконец сказал он.

– Интересно, какой? – Она с любопытством посмотрела на него.

– Очень простой, – заявил он. – Мы можем сами забраться под простыню.

Она расхохоталась.

– Правду говорят, что после того, как долго занимаешься любовью, заметно глупеешь, – проговорила она сквозь смех.

Риши усмехнулся.

– Ты хочешь сказать, что к утру мы превратимся в полных дурачков?

А потом властно развернул ее к себе и обхватил руками. Она не успела сообразить, что происходит, как он со скоростью ястреба набросился на ее алые, припухшие от поцелуев губы, похожие на цветок дикого мака.

И опять она металась, извивалась и стонала под его сильным, горячим, упругим телом. И опять он дарил ей то, чего еще ни один мужчина не дарил – бесконечные открытия новых вселенных блаженства, уничтожающего прошлое и будущее. И опять в горячечном исступлении она бормотала слова, которые срывались с ее губ, как пение птицы – легкое, бессмысленное, но полное жизни и страсти сплетение звуков.

– Ты мой… Слышишь? Я люблю тебя… Единственный… Любимый… Я всегда буду любить только тебя… Тебя одного… Ты мой… Понимаешь? Мой…

У него от этих слов сжималось сердце, вихрь проносился сквозь душу и плоть, еще сильнее разжигая огонь желания. Ему хотелось плакать и смеяться одновременно, и еще дарить ей наслаждения до бесконечности. Счастье переполняло его сердце, лишая его дара речи, превращая в бессловесного глупца.

А когда, обессиленные, они нежились в объятиях друг друга, он крепко прижимал ее к себе, боясь даже допустить мысль о том, что однажды она может ускользнуть из его рук.

6

Странный сон заставил Кристину проснуться. С ужасом распахнув глаза, она несколько минут молча вглядывалась в залитое серым светом пространство комнаты.

Слава богу, сон прошел. Она уже не спит и поэтому не может быть свидетельницей той страшной сцены, при виде которой ее сердце едва не захлебнулось от муки. И все же, несмотря на то, что видение исчезло, в душе остался чудовищный провал.

Она глубоко вздохнула и, осторожно приподняв голову, покоившуюся на груди любимого, посмотрела на его спокойное спящее лицо. Теперь, в молочно-серой мути предрассветного свечения, черты его красивого лица казались мягче. Высокий открытый лоб был гладким, и свисающая на него тонкая прядь волос казалась изящным украшением. Длинные черные ресницы покоились, отбрасывая волнующие тени на смуглые щеки. Мягко очерченные губы были чувственно приоткрыты. Он был похож на прекрасного ребенка. Сама невинность и безмятежность…

Нежность, пронзительная и томящая, затопила ее сердце.

– Милый, спасибо тебе… – беззвучно, одними губами пробормотала она, чувствуя, как ее глаза затопили слезы.

Они покатились по щекам, по подбородку и закапали ему на грудь. Он вздрогнул, пошевельнулся…

Она замерла. Только бы он не проснулся. Пожалуйста… Потому что если он проснется, она не сможет уйти от него.

Но он, слава богу, не проснулся. Прислушавшись к его дыханию и удостоверившись, что он продолжает спать, она тихонько вытерла слезы. Потом медленно и осторожно, как воришка, выползла из-под его руки и аккуратно уложила ее на подушку. Главное, не смотреть на него, потому что даже спящий он способен очаровать ее. И тогда она не сможет уйти.

А она должна. Она так решила. Она решила так еще перед тем, как они, обнявшись, провалились в сон. Она решила так, потому что то, что произошло ночью, было самым великим и самым счастливым сумасбродством, на которое она когда-либо была способна. Она хотела этого мужчину и утолила свою страсть к нему. Теперь их ничего больше не связывает. И никогда не свяжет.

Она медленно выбралась из-под одеяла, осторожно встала с тахты и бросилась собирать свою одежду. Трусики и лифчик оказались на полу, рядом с тахтой. Платье и штанишки висели на спинке стула. Судорожно натягивая на себя одежду, она прислушивалась к его дыханию. Оно было ровным и спокойным.

Наконец, уже одетая, она крадучись пошла к двери. Только бы не обернуться!

– Прощай, милый Риши, – прошептала она, потупив взгляд. – Прощай, короткий миг любви…

Ох, как ей не хотелось уходить от него! Как ей хотелось вернуться к нему в постель, разбудить его поцелуем и заставить снова любить себя!

Но этого она позволить себе не может. И тот страшный сон, который приснился ей в эту ночь, – лишь свидетельство того, что они никогда не смогут быть вместе.

Она мучительно перевела дыхание и дрожащей рукой отодвинула щеколду на двери. Та почти беззвучно поддалась.

Дверь открылась с тихим шорохом и ровно настолько, чтобы она смогла выскользнуть из дома. Она взяла с пола свою сумочку, повесила ее на плечо и вышла за дверь, почти беззвучно затворив ее за собой. На крыльце задержалась. Оглядела запущенный дворик и сад. Неужели она никогда больше не вернется сюда? Сердце снова сковала щемящая боль.

Строго запретив себе оборачиваться, она отчаянно хватила ртом воздух, будто пыталась преодолеть боль, и пустилась бежать по тропинке к воротам.

Нет, она не жалеет о том, что произошло прошлой ночью. Она жалеет лишь о том, что эта ночь больше не повторится.

Он не мог поверить, что она ушла. Нет, не ушла, а сбежала. Почему? Почему не разбудила его и не сказала, что торопится куда-то? Почему даже записки не оставила?

Нахмурившись, как грозовая туча, Риши ходил по комнате из угла в угол. Порой останавливался, нервно проводил пальцами по волосам, отбрасывая их назад, и снова принимался ходить.